Trẻ thơ Дети

Дети

Припоминаю лес, кустарник,
незабываемый досель,
увеселенья дней базарных -
гармонию и карусель.

Как ворот у рубахи вышит -
звездою, гладью и крестом,
как кони пляшут, кони пышут
и злятся на лугу пустом.

Мы бегали с бумажным змеем,
и учит плавать нас река,
ещё бессильная рука,
и ничего мы не умеем.

Ещё страшны пути земные,
лицо холодное луны,
ещё для нас часы стенные
великой мудрости полны.

Ещё веселье и забава,
и сенокос, и бороньба,
но всё же в голову запало,
что вот - у каждого судьба.

Что будет впереди, как в сказке, -
один индейцем, а другой -
пиратом в шёлковой повязке,
с простреленной в бою ногой.

Так мы растём. Но по-иному
другие годы говорят:
лет восемнадцати из дому
уходим, смелые, подряд.

И вот уже под Петербургом
любуйся тучею сырой,
довольствуйся одним окурком
заместо ужина порой.

Глотай туман зелёный с дымом
и торопись ко сну скорей,
и радуйся таким любимым
посылкам наших матерей.

А дни идут. Уже не дети,
прошли три лета, три зимы,
уже по-новому на свете
воспринимаем вещи мы.

Позабываем бор сосновый,
реку и золото осин,
и скоро десятифунтовый
у самого родится сын.

Он подрастёт, горяч и звонок,
но где-то есть при свете дня,
кто говорит, что «мой ребёнок»
про бородатого меня.

Я их письмом не побалую
про непонятное своё.
Вот так и ходит вкруговую
моё большое бытиё.

Измерен весь земной участок,
и я, волнуясь и скорбя,
уверен, что и мне не часто
напишет сын мой про себя.